вскрикнул али повернулся - ничего. Только екнул да разочек вздохнул, а я
ударился что есть поры мочи. Насилу добег до села. Страсти такой набрался,
что и не приведи ты мать царица небесная злому татарину, Мы посмотрели на
атлетическое сложение хозяина и переглянулись.
- Что ж, назад-то как шел: не было его?
- Не было. Должно, уполоз в лес.
- А не прикончил ты его часом?
- Когда? Опосля?
- Нет. Как ударил-то?
- Господи знает. На моей душе грех, коли что сталось. Только я не
хотел; я и старикам сказал и попу каялся. Старики велели в те поры молчать,
а поп разрешил причастие. "Ты, говорит, этому не причинен" - питинью,
одначе, наложил. Ну, только тела тут нигде не находили, - прибавил он,
помолчав. - Я года с два все опасовался, думал, на вину опять как бы не
оказался где; нет. Так и сгинул. Теперя уж, сла-те господи, ничего.
- Где ж бы ему деться? - проговорил наш торговый крестьянин.
- А кто его знает, може товарищи справди были, убрали, должно, -
ответил старик.
Ужин кончился, мы чай тоже отпили.
- Пойдем, вдвинем тарантас, - сказал сын отцу, и вышли.
- Где будете спать? - спросила баба, - в избе аль на дворе?
- Где там на дворе-то у вас?
- Да все вон больше на сене ложатся проезжие.
- А! ну и ладно.
Мы вышли на двор. На небе показались звезды, ночь была теплая. По двору
ходила корова, в углу отфыркивались лошади. Мужики двинули тарантас и
заперли ворота.
- На сено, купцы? - спросил молодой хозяин.
- На сено.
- Идите вот сюда. - Он отворил маленькую дверку в плетневой сарайчик,
полный доверху ароматическим сеном.
- Вот вам и упокой, полезайте. Из кипажи, может, что вынесть? Впрочем,
вы будьте благонадежны, здесь на дворе, - прибавил он, - вашей нитки не
пропадет. Я сам вот тут сплю, - Он указал нам на высокую короватку,
смещенную на столбиках под сараем, почти у самых ворот |
