которой практичный
Фридрих Шульц ждал найти доброе яблочко с доброго дерева. Берта его не
обманула. Вторая девица Норк, Ида Ивановна, только что доучилась; а
одиннадцатилетнюю Манйчку только отвели в школу.
ГЛАВА ВТОРАЯ
В народных сказках наших часто сказывается, что из трех детей,
рожденных от одних и тех же родителей, третий, самый младший, задается либо
всех умнее, либо всех сильнее, либо всех счастливее и удачливей. Ходя по
русской земле, зашла эта сказка и в семью покойного русского немца Иогана
Норка. Маня была дитя совершенно, что говорят, "особенное", какое-то совсем
необыкновенное. Умна и пытлива она была необычайно; доброте и чистосердечию
ее не было меры и пределов: никто в целом доме не мог припомнить ни одного
случая, чтобы Маничка когда-нибудь на кого-нибудь рассердилась или
кого-нибудь чем-нибудь обидела. Все знавшие этого ребенка удивлялись на него
и со страхом говорили: ох, она не будет жить на свете!
- Нет, нет и нет, - настаивала старая русская кухарка Норков, - что
наша барышня, Марья Ивановна, не жилец на этом свете, так я за это голову
свою дам на отсеченье, что она не жилец.
Кухарке головы не отрубили, и Маша росла на общую семейную радость и
утешение.
Для матери и рассыпавшейся пеплом бабушки этот ребенок был идолом;
сестры в ней не слыхали души; слуги любили ее до безумия; а старый
подмастерье Норка, суровый Герман Верман, даже часто отказывал себе в пятой
гальбе пива единственно для того только, чтобы принести завтра фрейлейн
Марье хоть апельсин, хоть два пирожных, хоть, наконец, пару яблок. Одним
словом, Маня была домашний идол в полном значении этого слова. Одно только в
ней сызрана начало тревожить ее мать и бабушку - это какой-то странный,
необъяснимый для них перелом в ее характере, подготовленный, конечно, ее
слишком ранним развитием и совершившийся на девятом году ее детской жизни.
Перело
Небольшой анонс книг нашей библиотеки:
Власть перешла в руки Боярской Думы: наступил период "семибоярщины".
После подписания Думой договора с Польшей польские войска
были тайно введены в Москву. Сын польского царя Сигизмунда III, Владислав, стал
русским царем. И только в 1612 году ополчению Минина и
Пожарского удалось освободить Москву.
И именно в этот момент на арену
Истории вышел Михаил Федорович Романов. Кроме
него, претендентами на Престол были польский
королевич Владислав, шведский принц Карл-Филипп и сын Марины Мнишек и Лжедмитрия
II Иван. Но избрали все-таки Михаила. Почему? В.
Б. Кобрин пишет по этому поводу так: "Романовы устроили всех. Таково свойство
посредственности. " Действительно, для консолидации страны,
восстановления общественного порядка, были нужны не яркие личности, а люди,
способные спокойно и настойчиво вести консервативную
политику. "... Нужно было все восстановлять, чуть не сызнова строить государство
- до того был разбит его механизм, " - пишет В. О. Ключевский.
Таким и оказался Михаил Романов. Его царствование было временем оживленной
законодательной деятельности правительства, которая
касалась самых разнообразных сторон русской государственной жизни.
Правление первого Романова на начальном периоде отличалось зависимостью от
Боярской Думы и несамостоятельностью в принятии
решений: по всем важным вопросам Михаил Федорович обращался к Земским Соборам.
Однако, со временем начала укрепляться единоличная
власть царя: на местах стали управлять подчиненные центру воеводы. К примеру, в
1642 году, когда собрание высказалось при громадном
большинстве за окончательное присоединение Азова, отвоеванного казаками у татар,
Михаил Федорович принял противоположное решение.
Важнейшей задачей этого периода было восстановление государственного единства
русских земель, часть которых после "смутного
времени" оставалась под владением Польши и Швеции. В 1632 году, после того как в
Польше умер король Сигизмунд III, Россия начала войну с
Польшей, в результате которой новый король Владислав отказался от притязаний на
московский Престол и признал Михаила Федоровича
московским царем
Все книги Лесков Николай Семенович скачать бесплатно:
