огда он поднял глаза.
- Удивительнейшее совпадение, Брид, - выговорил он, овладев собой. - Я почти
готов поклясться, что знаю этот почерк, а между тем это невозможно. Ужасно
странно! Оставьте мне, пожалуйста, это письмо до вечера. Я сравню его с...
- Можете вовсе не возвращать, - перебил его агент. - Надеюсь, вы мне расскажете
за ужином что-нибудь интересное. Редкая будет удача, если окажется, что вы
знакомы с Беккерами.
Десятью минутами позже Стил сидел в маленькой хижине, которую он и Номи занимали
во время своих наездов на пост.
Индеец Джек развел огонь в очаге из листового железа, и когда Стил открыл
раскаленную дверцу, поток света пролился в комнату, в которой уже сгущались
ранние сумерки. Поставив стул перед самым огнем, он вновь развернул письмо.
Он изучал его слово за словом, строчка за строчкой, и с каждой секундой его все
сильнее охватывало какое-то странное внутреннее волнение, причины которого были
непонятны ему самому. Согласно этому письму полковник Беккер и его супруга
прибыли в Черчилл из Лондона на пароходе около месяца назад. Он вспомнил, что
письмо, полученное им от девушки, было отправлено недель шесть назад, судя по
дате. Когда оно было отправлено, полковник Беккер и его жена находились в
Лондоне или Ливерпуле либо пересекали Атлантический океан. Как бы ни были схожи
по почерку эти два письма, он точно установил, что они не могли быть написаны
одним и тем же человеком. Несколько минут он сидел неподвижно, откинувшись на
спинку стула, полузакрыв глаза, наслаждаясь ласковым теплом очага.
Знакомое видение вновь возникло перед ним. Полусознательно он вновь вступил в
борьбу с этим видением, борьбу, которую он вел уже десятки раз с того дня, как
пришло письмо, надушенное гиацинтом. И теперь, как и тогда, все его усилия были
тщетны. Он вновь видел ее перед собой, опять такой же, какой она была на балу у
Хаукинсов, с теми же смеющимися глазами и ртом, с тем же отливом червонного
золота волос.
Стил с усили
Небольшой анонс книг нашей библиотеки:
В США, однако, ожидали от России позитивной реидентификации совсем в
другой сфере - международных отношений. Россия должна
была решительно и окончательно отказаться от имперского наследства и возродиться
в качестве современного национального государства. При
этом условии Москва могла бы играть полезную и ценимую роль младшего партнера
Вашингтона. Российские же элиты, отправившие в вечность
Советский Союз, видели свою "старую-новую" страну в качестве своего рода
Соединенных Штатов № 2 и первоначально всерьез пытались
претендовать на мировой демократический кондоминиум с Соединенными Штатами № 1.
Скорый крах этих иллюзий оказался еще более
болезненным для потерпевших, чем распад СССР.
Лишь постепенно до элит стало доходить, что вес
России в мировой экономике,
политике, других областях несопоставим не только с
американским, но и весом ряда европейских и азиатских стран. Слабость пост
коммунистической России стала общим местом в рассуждениях о
мировой политике. Но Россия не просто слаба: она внутренне дезорганизована, не в
состоянии собраться с собственной волей и к тому же не
умеющая играть с позиций слабости. Символ советской гордости - военный,
военно-экономический и военно-научный потенциал лежит в
руинах, являясь важнейшим источником угроз и рисков для самой России. В то время
как американцы с удивлением и опасением наблюдают за
разложением российских вооруженных сил и военно-промышленного комплекса,
россияне с обидой и опаской следят за совершенно
раскованными действиями единственной сверхдержавы. Америке приписывают претензии
на гегемонизм, упрощая при этом и американскую
политику, и характер современных международных отношений. Москве представляется,
что Вашингтон планомерно вытесняет ее из Центральной
и Восточной Европы, Балкан, Балтии, Украины, Кавказа, Каспия, Центральной Азии.
Цель американского геополитического плюрализма в
Евразии, как считается в Москве, состоит в блокировании России в ее нынешних
границах путем поддержки новых независимых государств
(ННГ) и содействия им в создании региональных ассоциаций, не включающих Россию.
В таких условиях оппонирование Америке,
противодействие - насколько это возможно - ее "непомерным амбициям" становится
основным содержанием патриотического
внешнеполитического курса России.
