овки.
- Ты посмотришь, что там не так? - спросил Мартин.
Я не ответил, так как был погружен в машинный код. Через десяток минут я
собрал ее и прогнал тесты. Все,
разумеется, работало превосходно.
- Я не могу поверить, ребята, - сказал Мартин. - Вы программируете
быстрее, чем я говорю. - Ничего
особенного, - ответил я. - Ну тебе-то может и ничего. Я знал парня, который с
детства умел говорить по-арабски, так он
тоже говорил, что ничего тут особенного. - Он покачал головой, дернул себя за
бороду, посмотрел мне в лицо, и
улыбнулся. - В любом случае, Майк, спасибо тебе огромное. Я даже не знаю как и
... - он щелкнул пальцами. - Короче,
когда нибудь я приберегу для тебя что нибудь эдакое, что тебя действительно
заинтересует. - Он подвел меня к витрине,
вытащил ее и поставил на прилавок. - Посмотpи, это последнее слово в
микротерминалах. Zeilemann Starfire 600.
У меня перехватило дыхание! Через какое то время я осмелился коснутся
его. Откинул дисплей, пробежался
пальцами по клавиатуре, и понял, что хочу его, ужасно хочу иметь такой!
- Он очень мощный, - сказал Мартин. - Битком набит новинками.
Рэйно скептически смотрел в техописание. - Мой 300-й все равно быстрее, -
сказал он. - Еще бы, - ответил
Мартин. - Ты же его в усмерть заапгрейдил. Но этот 600-й почти его догоняет
прямо в фабричной поставке, и цена на
него - 1400 долларов. Я думаю, ты не меньше 3 тысяч отдал за апгрейды своего. -
Можно я попробую? - спросил я.
Мартин подключил меня к своей системе, я загрузил его и вышел на связь. Это было
прекрасно! Тихо и быстро; ну,
возможно, не так быстро, как машинка Рэйно, я не замечал разницы. - Рэйно, это
полный улет! - я посмотрел на Мартина.
- Может быть, мы заключим какую нибудь... ?
Мартин перевел взгляд на свой терминал, где сверхнавороченная программа
все так же гоняла тесты без
малейшей ошибки. - Я подумаю, Майк. Ты несов
Небольшой анонс книг нашей библиотеки:
В отличие от других бывших европейских империй Россия - до сих пор
страна, практически неинтегрируемая в более широкое сообщество.
Ни в НАТО, ни в ЕС Россия в обозримом будущем не вступит и не только потому, что
ее, скорее всего, не пригласят. Россияне по-прежнему
смотрят на свою страну как на особый и отдельный континентальный остров, который
может присоединять (или отсоединять) других, но который
никогда не поступится собственным державным суверенитетом. Как свидетельствует
опыт, двусторонние союзы, заключавшиеся Россией с
другими крупными державами, были недолговечными.
Фантастически увеличившаяся разность потенциалов России и США непосредственно
определяет эволюцию их внешнеполитических
стилей. Вашингтон демонстрирует большую, чем когда бы то ни было уверенность в
своих силах, конкурентоспособность, жесткий стиль. Россия,
напротив, являет пример неуверенности и обостренного чувства уязвимости, но при
этом - в качестве компенсации - незабытого державного
величия.
Протестная дипломатия России - это, прежде всего знак Америке. И указывает он
пока что не на грядущую конфронтацию, а на трудности
психологической адаптации российских элит. Сильное потрясение, связанное с
утратой прежнего статуса, за последние семь лет не только не
прошло, но именно сейчас и начинает по-настоящему восприниматься. С течением
времени шок пропадает, и боли становятся ощутимыми,
иногда даже нестерпимыми. Тогда, например, российские генералы начинают вслух
рассуждать о военной помощи сербам против "натовской
агрессии, направляемой США". Это понятно. Некоторые влиятельные американцы
неосторожно говорили о победе США в холодной войне, и
российские элиты все больше воспринимают окончание конфронтации как проигрыш
Советского Союза, то есть, в конечном счете, самой России.
Российская реакция на расширение НАТО на восток была пропитана такой
психологией. Но одной психотерапией делу не поможешь.
