лучшего парня с нашего курса, красавца
Генку Поварова, по которому девчонки сохли поголовно. Я, кстати, не оказалась
исключением, года полтора я незаметно
бросала на него жадные взоры на лекциях, но в конце концов решила, что он для
меня слишком хорош.
А вот Нинон так не думала, да скорее всего она вообще не забивала себе
голову глупыми сомнениями и по Генке тайно не
вздыхала. Он первым начал оказывать ей знаки внимания, которые она принимала с
ее извечной невозмутимостью. Их
платонический роман продолжался до пятого курса, и, насколько я понимаю в
подобных делах, Генка тогда клокотал от
страсти, как переполненный чайник на сильном огне, чего нельзя было сказать о
Нинон. Но замуж за него она все-таки вышла.
Может, потому, что Генка был москвич, а Нинон приехала учиться откуда-то из
Оренбургской губернии?
Или, как и большинство моих однокурсниц, она стремилась устроить свою
семейную жизнь прежде, чем ей придется
влиться в какой-нибудь дружный учительский коллектив, где - ни для кого не
секрет - с мужчинами серьезная напряженка.
По крайней мере, мною, помнится, руководили именно такие резоны, иначе
разве я выскочила бы за Ивана (Иван - это мой
муж, уже четыре года как бывший) после полуторамесячного знакомства? Моей маме
он активно не понравился, причем до
такой степени, что она даже решилась на совершенно немыслимый поступок:
разменяла нашу двухкомнатную квартиру. В
результате этой операции ей досталась однокомнатная квартира, а нам с Ванькой
комната в коммуналке с двумя соседками,
старыми грымзами.
Ванька сразу прозвал коммуналку "женским общежитием", но разбавлял его
своим мужским духом недолго - меньше года,
на большее не хватило ни его, ни меня. Самое интересное, что мы с ним не
ругались и не пускали в ход сковородок, просто он
уехал в длительную командировку, да так и не вернулся. То есть вернулся, но не
ко мне, про что я узнала совершенно случайно,
когда позвонила к нему на рабо
Небольшой анонс книг нашей библиотеки:
В США, однако, ожидали от России позитивной реидентификации совсем в
другой сфере - международных отношений. Россия должна
была решительно и окончательно отказаться от имперского наследства и возродиться
в качестве современного национального государства. При
этом условии Москва могла бы играть полезную и ценимую роль младшего партнера
Вашингтона. Российские же элиты, отправившие в вечность
Советский Союз, видели свою "старую-новую" страну в качестве своего рода
Соединенных Штатов № 2 и первоначально всерьез пытались
претендовать на мировой демократический кондоминиум с Соединенными Штатами № 1.
Скорый крах этих иллюзий оказался еще более
болезненным для потерпевших, чем распад СССР.
Лишь постепенно до элит стало доходить, что вес
России в мировой экономике,
политике, других областях несопоставим не только с
американским, но и весом ряда европейских и азиатских стран. Слабость пост
коммунистической России стала общим местом в рассуждениях о
мировой политике. Но Россия не просто слаба: она внутренне дезорганизована, не в
состоянии собраться с собственной волей и к тому же не
умеющая играть с позиций слабости. Символ советской гордости - военный,
военно-экономический и военно-научный потенциал лежит в
руинах, являясь важнейшим источником угроз и рисков для самой России. В то время
как американцы с удивлением и опасением наблюдают за
разложением российских вооруженных сил и военно-промышленного комплекса,
россияне с обидой и опаской следят за совершенно
раскованными действиями единственной сверхдержавы. Америке приписывают претензии
на гегемонизм, упрощая при этом и американскую
политику, и характер современных международных отношений. Москве представляется,
что Вашингтон планомерно вытесняет ее из Центральной
и Восточной Европы, Балкан, Балтии, Украины, Кавказа, Каспия, Центральной Азии.
Цель американского геополитического плюрализма в
Евразии, как считается в Москве, состоит в блокировании России в ее нынешних
границах путем поддержки новых независимых государств
(ННГ) и содействия им в создании региональных ассоциаций, не включающих Россию.
В таких условиях оппонирование Америке,
противодействие - насколько это возможно - ее "непомерным амбициям" становится
основным содержанием патриотического
внешнеполитического курса России.
