Учебные материалы, справочные пособия:
"Моя лиpика жива одной лишь любовью - любовью к pодине. Чyвство pодины
основное в моем твоpчестве. " С. Есенин.
Россия была не только самой сильной, может быть, единственно сильной любовью
Есенина, Россия была тем цементирующим
раствором, на котором Есенин "замесил" свою эстетику. Вне России не было ничего:
ни стихов, ни жизни, ни любви, ни славы. В ней все, без нее
- ничего. Женщины, дети, дом, друзья все это можно было "отдать другому". Всеми
обычными человеческими привязанностями поступиться, от
всего отказаться. Только не о т нее - тогда начнется хаос.
За эту великую любовь к родине его нередко обвиняли и в национализме, и в
узости, в глухоте ко всему, что не свое, русское, - обвиняли
несправедливо. Между тем, уверенность, что Есенин хорошо писал лишь о своем - о
"российском" не является аксиомой. Во всяком случае, он
дерзко вплетал в словесные свои орнаменты кипарисы - олеандры, причем не только
в "персидские мотивы", но и в рязанские узоры. Взять, к
примеру, золотую и бревенчатую избу и кирпичное ее "сердце" - русскую печь. У
Есенина ей ничего не стоит обернуться "верблюдом кирпичным",
которому долгими зимними рязанскими ночами снятся совсем не рязанские и совсем
не зимние сны: Видно видел он дальние страны, Сон другой
и цветущей поры, Золотые песни Афганистана И стеклянную хмарь Бухары.
Словом, вне России Есенин не мыслил себя никогда, но сначала чувство родины было
почти неосознанным, детским и безмятежным,
счастливым врожденной причастностью к ее корням и истокам - к ее природе. Оно
было почти животным в своей "неизреченности": Там где
капустные грядки Красной водой поливает восход, Кленочек маленький матке Зеленое
вымя сосет.
Кленовый шатер кажется его лирическому герою самой надежной защитой, под его
раскидистой кроной он чувствует себя в безопасности,
ничего вкусней кленового молока не знает. Но вот он раздвинул стены "зеленой
избы" и шагнул. Не шагнул - побежал, подставляя лицо
черемуховому снегу, яблоневой вьюге: Сыпь ты, черемуха, снегом, Пойте вы, птахи,
в лесу.
По полю за быстрым бегом Пеной я цвет разнесу.
И пошел, и повел нас по изумительной в своей простоте земле, и открылась ширь у
земли, а в есенинской поэзии появился пейзаж.
Типичный пейзаж у раннего Есенина словно подернут дымкой. Его трудно представить
без "охлопьев синих рес". Краски приглушены,
смягчены. На полыхающие зори мы смотрим сквозь курящиеся туманы. Сквозь синий
туман видим и "красные крылья заката". Есенин вообще
любит восходы и закаты, наверное, за их перламутровую нежность, выходя на
натуру, будто на рыбалку: либо на рассвете, либо ранним вечером -
в "сутемень", когда и "синь, и полымя воздушней, и легко дымней пелена. " Но
писал Есенин, конечно, не одни лишь пейзажи, отражающие, как
зеркальце, цветы и переливы неба и земли. Были у него и жанровые, сельские
картинки: Балаганы, пни и колья, Карусельный пересвист.
|